оживленную, крайне интересную переписку, дубликаты которой спешно переправлялись в партизанскую зону. Бывали и непосредственные запросы из клиник и полевых лазаретов, которые иногда приводили к личным контактам, спешным перевозкам и осмотру местности. Кроме того, я снискал похвалу и от своих «соотечественников», которые удивлялись моей готовности к риску, боевым воям и патриотическому настрою. «Да, я патриот,— заверял я их с чистым сердцем.— Кто здесь живет и закрывает глаза на факты, тот — подлец. Необходимо взять на себя определенные обязательства!»
Нет, меня больше не мучили ни угрызения совести, ни сомнения, когда я притворялся, повсюду проникал и выходил на след самой отталкивающей «правды». О войне говорили открыто, и повсюду мелькало американское оружие и военная форма. Едва ли можно было сосчитать, сколь много транспортных самолетов и кораблей доставляли в страну пополнение, а вскоре и целые армии. Почти полночи я просиживал в задней комнатке цветочного магазина Хоа Хонг, где был