и незначительного подозрения». Я научился владеть собой, клеветать и насмешничать, вероятно, американский образ мыслей стал моей второй, недоброй натурой. «Я перестану выписывать «Нью-Йорк Тайме»,— сказал я журналисту,— там я вычитал, что мы должны прибрать Вьетнам к рукам из дружеских побуждений. Разве я занимаюсь чем-нибудь иным?» После двух-трех рюмочек виски и нескольких безобидных шуток я покинул вечеринку, где перехватил и другие скептические и подозрительные взгляды.
Не беспокоя Хоа Хонг, я немедленно принял несколько предупредительных мер: радиопередатчик из цветочного магазина переместил в гараж, временно приостановил покупку химикатов, а отца Тханга, которого повсюду знали, отослал в Далат, в пансионат. Считая целесообразным сохранить свой уклад жизни и деловой стиль совершенно такими, как до сих пор, я поехал в Бангкок, чтобы договориться о поставках хлопка для «Медтекса» и основать небольшой филиал, который вскоре должен был стать для нас важнее, чем все наши прежние предприятия.