ездой, и даже подумывал о том, не стоит ли дело того, чтобы устроить приземление где-нибудь в городской канаве или у какого-нибудь дерева, словом, такую небольшую, полезную неразбериху.  И вот однажды вечером я ехал некоторое время с одним таким владельцем чемоданчика по Шолону, а с наступлением темноты направился из города к каучуковым лесам по шоссе на Бьенхоа, о котором помнил еще слишком хорошо. Машину немного затрясло, когда я свернул с шоссе, и американец удивленно спросил: «Разве филиал здесь?» Я мчался на бешеной скорости между тесно посаженными деревьями, затормозил и заорал: «От вашего филиала вонь до самого неба, выходи на свежий воздух!» Довольно грубо я ударил его отверткой по рукам, когда он забеспокоился и попытался защитить свой чемоданчик. «А до Сайгона я тоже ходил пешком»,— утешил я его, выхватив чемоданчик, поехал с ним прямиком к отцу Тханга, твердо убежденный в том, что совершил геройский поступок. Но старик пришел в ужас, когда узнал о моей операции, и советовал